После глобального экономического кризиса мировая экономика пытается наметить путь к будущему равновесию и найти "новую норму". Существует внутренняя опасность того, что в стремлении к восстановлению и достижению равновесия глобальной экономической безопасности инфляция считается целью, которой можно пожертвовать. Еще во времена правления римского императора Константина правительствам приходилось сталкиваться с неустойчивым характером экономики, измученной проблемами, которые создает инфляция. Однако современные подходы, используемые для решения экономических проблем, больше напоминают предшественника Константина, Диоклетиана, который проводил политику контроля цен и обесценивания валюты, чтобы решить растущие проблемы с ликвидностью Римской империи. Сейчас в США (и Европе) ослабление валюты принимает форму "количественного смягчения", что, в свою очередь, поддерживает рост цен.
Эта статья является частью серии "Анналы энтропии: Поиск нового глобального равновесия".
Глобальная инфляционная волна: В ожидании императора Константина?
Д-р Александр Мирчев и д-р Норман Бейли
После глобального экономического кризиса мир пытается наметить экономический путь в будущее и найти "новую норму". Как объясняют Александр Мирчев и Норман А. Бейли в первой части своей серии "Поиск нового глобального равновесия", инфляция как фактор глобальной экономической безопасности обладает врожденной способностью разрушать тщательно продуманные планы и еще больше нарушать равновесие.
"Инфляция всегда и везде является монетарным явлением". - Милтон Фридман
До тех пор, пока существовала систематическая эмиссия валюты, существовали правительства, стремящиеся контролировать эту валюту. Некоторые меры, конечно, были эффективными, другие - не очень.
Примером последней категории является попытка римского императора Диоклетиана (284-305 гг. н.э.) найти решение социально-экономических проблем, охвативших его мир. Столкнувшись с нашествиями варваров, внутренними беспорядками, спадом производства и ростом цен, император ввел контроль над ценами и обесценил серебряный денарий. Эти меры привели к дефициту, еще более быстрому росту цен, бартерной экономике с растущим черным рынком и сопутствующим социальным трудностям и беспорядкам.
Преемник Диоклетиана, император Константин (306-337 гг. н.э.), известный своим обращением в христианство и основанием города Константинополя, в свое время был, вероятно, не менее известен своей денежной реформой.
Он ввел ряд смелых политик и мер, некоторые из которых сопоставимы с современным пониманием фискальной дисциплины, примером чего стала замена обесценившегося денария золотой монетой, которую он назвал солидусом, в блестящем раннем примере пиара. Эта валюта оставалась "твердой" в течение 700 лет - срок, не сравнимый ни с одной другой валютой в любое время. Примечательно, что клады этих монет до сих пор находят далеко от Рима, даже в Китае.
Уроки истории имеют свойство повторяться. В ответ на финансовый крах и в стремлении к восстановлению правительства по всему миру приняли политику, напоминающую скорее Диоклетиана, чем видение Константина.
Столкнувшись с многочисленными проблемами после глобального финансово-экономического кризиса, правительства приняли ряд мер, которые стали почти само собой разумеющимися, и одним из наиболее заметных среди них было так называемое количественное смягчение - увеличение денежной массы для повышения ликвидности.
Некоторые центральные банки, в первую очередь Федеральная резервная система США, продолжают политику прямой монетизации федерального долга (также известную как количественное смягчение), считая ее если не неинфляционной, то предпочтительным средством против возможной дефляции.
В ноябре 2010 года ФРС ввела программу прямой покупки казначейских ценных бумаг на сумму 600 миллиардов долларов в течение шести месяцев, чтобы снизить долгосрочные ставки и тем самым стимулировать восстановление после "великой рецессии" и начать снижение уровня безработицы.
Банк Англии также продолжает программу покупки активов на сумму 200 миллиардов фунтов стерлингов, несмотря на растущее расхождение во мнениях в Комитете по денежно-кредитной политике. Европейский центральный банк проводит обширную программу покупки активов, которая все еще продолжается.
Однако, как отмечает Адам Фергюссон в своей книге "Когда деньги умирают", количественное смягчение можно считать "современным эвфемизмом для скрытого финансирования дефицита в электронную эпоху", которое "не может не стать нападением на денежную дисциплину", усиливающим инфляционный импульс.
Еще одним важным направлением посткризисных событий является то, что ряд других стран также поддались на мнимые экономические преимущества политики, которая также может способствовать росту инфляции. Некоторые, например, Китай, проводят политику привязки обменного курса, которая влияет на их денежную массу.
Между тем, Индия и Турция, хотя и проводят политику плавающего обменного курса, подвержены влиянию глобального количественного смягчения. Действительно, некоторые быстрорастущие страны с развивающейся экономикой, в частности Бразилия, реагируют на массовый приток краткосрочных денежных средств в свои экономики введением ограничений на иностранные инвестиции и другими мерами контроля за движением капитала.
Не пытаясь разглашать соображения, которые были актуальны много веков назад, Константин, вероятно, поставил бы под сомнение такие подходы.
В итоге, независимо от различных политических мер, как на Западе, так и в странах БРИК и других странах, инфляционные проблемы проявляются во всем мире. Хотя инфляция в США, похоже, остается в пределах прогнозируемого диапазона, а сохраняющаяся безработица поддерживает требования к заработной плате на низком уровне, растущие цены на сырьевые товары и другие инфляционные факторы оказывают противоположное давление.
Инфляция в Великобритании в январе 2011 года выросла до 4%, что вдвое превышает целевой показатель правительства. Прогнозы Европейского центрального банка по инфляции, хотя и более оптимистичные, чем в Великобритании, все же были повышены до 2,3% с 1,8% на фоне роста цен на нефть. Однако в некоторых странах инфляция превысила средний показатель по ЕС, например, в Бельгии в январе 2011 года она составила 3,2%.
В быстро развивающихся странах мира ситуация иная, но итог схож. Вихревое возвращение Китая к росту сопровождалось ростом потребления и давлением на заработную плату. В сочетании с продолжающимся ослаблением китайской валюты неудивительно, что, согласно правительственным данным, в январе 2011 года уровень цен вырос на 4,9% в годовом исчислении.
Между тем, индекс потребительских цен в России в 2010 году достиг 8,8%, превысив 5,5%, которые правительство считало возможными в конце лета, и теперь превысил 10%. А Бразилия демонстрирует темпы роста, которым завидуют многие страны, но при этом уровень инфляции, по прогнозам, достигнет 5,8%, что намного выше целевого показателя центрального банка в 4,5% на этот год.
Хотя "Великая рецессия" еще далека от завершения, и не исключен еще один спад, цены на сырьевые товары стремительно растут, чему способствуют засуха (Китай), наводнения (Австралия), гражданские волнения (на Ближнем Востоке) и ряд других факторов.
В период с февраля 2010 года по февраль 2011 года цены на все сырьевые товары выросли на 50% в долларовом выражении. Компании, от производителей закусок до сталелитейных заводов, страдают от экспоненциально растущих затрат на сырье. Такое наращивание цен грозит стать самостоятельной жизнью и приобрести динамику, выходящую за рамки существующих планов действий на случай непредвиденных обстоятельств.
Правительства повсеместно реагируют на это девальвацией валют, введением ценовых ограничений, повышением процентных ставок или введением валютного контроля - в некотором смысле, верность наследию Диоклетиана. В некоторых случаях они пытаются скрыть рост цен - меняя определения, изменяя состав индексов или применяя креативную статистику. Однако мало кого можно обмануть. Граждане знают в реальном выражении, сколько они платят за продукты питания, топливо, бытовые товары... список можно продолжать и продолжать.
Реакция на эти вызовы предсказуема - растущая неопределенность, недовольство и рост напряженности. Действительно, достижение правильного политического баланса сталкивается с рядом практических препятствий. Прежде всего, это политическое и экономическое давление, которое исходит из тектоники современной истории.
Одновременное давление фрагментации и интеграции, возникающее в мире после холодной войны, движимом глобализацией и охваченном рецессией, не только привело к растерянности правительств, но и затруднило их способность координировать свои действия для взаимной выгоды.
Вместо этого ищутся решения в духе Диоклетиана, которые неизбежно приводят к экономическим внешним эффектам, усиливая политическое давление. Примечательно, что когда в странах "первого мира" дела обстоят лучше, чем во втором и третьем, начинается перекладывание вины на других, на фоне того, что неравномерное воздействие ощущается, в частности, в менее развитых странах.
Следует признать, что позиция Федеральной резервной системы относительно сравнительной слабости инфляционных угроз в результате количественного смягчения в США является законной точкой зрения, которая, однако, представляет собой один конец спектра.
Другая точка зрения, которая может оказаться еще более актуальной в среднесрочной и долгосрочной перспективе, подтверждается комментариями историка Х. Дж. Хаскелла, который отметил, сравнивая Рим времен Диоклетиана с Соединенными Штатами Франклина Рузвельта, что последствия инфляции, вызванной количественным смягчением, являются далеко идущими и структурно значимыми.
"Разложение характера, которое сопровождало внезапный прилив огромного богатства, подорвало Республику", - сказал он в своей книге "Новый курс в Старом Риме". "Позже, в обществе, нестабильном из-за социальной горечи, экстравагантные государственные расходы оказались фатальными. ... Расходы на непродуктивные общественные работы, на бюрократию и армию привели к чрезмерному налогообложению, инфляции и разорению основного среднего класса и его лидеров".
Аналогичные соображения возникают и в отношении других векторов преодоления посткризисной турбулентности. Хотя инфляционная траектория далеко не сопоставима с ситуацией Веймарской республики 1920-х годов, ее можно рассматривать как движение к переломному моменту.
Стоит отметить, что инфляция как фактор глобальной экономической безопасности обладает врожденной способностью разрушать тщательно продуманные планы и еще больше нарушать равновесие, в частности, являясь источником экономических трудностей, на которые может повлиять лишь ограниченное число государственных субъектов посредством своей национальной политики. Свидетельство тому - катализаторы беспорядков в Северной Африке и на Ближнем Востоке.
При сохранении напряженных перспектив роста, призрак инфляции становится еще более тревожным. В нынешних обстоятельствах нынешняя мудрость просто не подходит.
Должны ли мы искать нового Константина? До сих пор ни один не вышел вперед.